Потомкам запорожских казаков на Кубани посвящается.

Л. ПОЛОВИНКО.

"Вся история России сделана казаками". Л.Н. Толстой.

Пришла в нашу станицу новая весна. Но нерадостны лица людей, неуютно пусты и тихи вечерние улицы, нет смеха, оживленных голосов и песен (не дай Бог, примут за пьяных, штрафом не отделаешься). В забо­тах о хлебе насущном, кажется, замерла духовная жизнь. Но это обман­чивое, очень обманчивое впечатление. Так подо льдом не видно теченья реки. И кто знает, какое будет весеннее половодье? Не разметает ли нашу жизнь безумная стихия, или река тихо войдет в свои берега? Откуда же она берет начало, эта река жизни нашей станицы? Кто были наши праро­дители, какое наследие они оставили нам? А какое наследие оставим мы своим внукам и правнукам? Два года просидела я над книгами, пытаясь найти ответы на эти вопросы, слушала и записывала рассказы старожилов, работников районного музея, побывала в Краснодарском краеведческом музее, беседовала с Виктором Гавриловичем Захарченко. 0х, и ругал же он меня за то, что не бережем мы старину, мало делаем для восстановления исторической правды о казачестве. Ну что я могла сказать ему в свое оправдание? Что я не я и хата не моя? Что я, в конце концов, врач, а на музейный работник? Что я донская казачка, а не кубанская? Но ведь здесь я живу! Здесь, на кубанской земле, погибли мои дед и прадед, воевал в Отечественную отец и был похоронен позже в этой земле. Здесь жить моим детям, внукам и правнукам. Я мысленно дала слово Захарченко, что попы­таюсь внести свой посильный вклад в дело восстановления истории казачества станицы Старощербиновской.

23.03.1997 г. от Р.Х.

История Запорожской Сечи

Спросите ребенка, что означает понятие "казак"? А вы сами-то хоть знаете это?

Читаем из книги Ю. Мицика “Як казаки воювали”: “Iсторiя народу, як i життя людини, мае героiчнi, щасливi i нещасливi сторiнки. Оскiльки в героiчному бiльше проявляеться нацiональний характер народу, його душевна краса, його талант, то цi сторiнки особливо хвилюють i викликають почуття нацюнально'i гордостi. В iсторичному минулому украiнського народу було таке не-повторне I легендарне явище, як Запорiзька Сiч. Це про неi М. В. Гоголь у своему творi “Тарас Бульба” писав: “Так ось вона, Сiч! Ось те гнiздо, звiдки вилiтають гордi и дужi, як леви! Ось звiдки розливаеться воля и козацтво на всю Украiну!”. Отже тобi, наш друже, буде цiкаво познайомитись з одною з найлегендарнiших сторiнок iсторii украинського народу — козаччиною. Тож запрошуемо тебе разом з нами побувати у XVI—XVIII ст. на Запорiзькi Сiчi. Спробуй на хвилинку замислитися над змiслом слiв “козак”, “козаки”... Що будять у твоiй душ! вони? Мабуть, ми не помилимося, коли скажемо, що у твоеi уявi спалахнув образ сильних i вiдданих рiднiй землi людей. Можна мати, наприклад, характерне прiзвище, як-от: Козаченко, Отаманенко, Гетьман, Довбиш, Осавуленко, Хорунжий, можна жити у селi Козацькому чи на Козацькi вулицi великого мicта. Сподiваемося, що ця кнiга сподобаеться тобi”.

Долгие годы из сознания народа вырывались память о славной истории казачества донского и запорожского, уральского и терского, сибирского и забайкальского, о неразрывной связи казаков с Россией: "3а Веру, Царя и Отечество! " - так было начертано на знаменах казаков. А что мы помним из школьных лет? Что казаки - палачи русского народа, что, мол, обагрили руки кровью братьев-рабочих? Шла планомерная в целенаправленная политика расказачивания. И если раньше люди гордились тем, что они казаки, то потом стали бояться, а их дети стали стыдиться того, что они казачьего корня. Выгоднее и безопаснее было стать "простым советским человеком" без роду и племени. Как мы пели: "Наш адрес - не дом и не улица, наш адрес - Советский Союз". А ведь это очень плохо, что нет у многих из нас того заветного места, куда стремятся твои помыслы в трудную минуту, где тебя ждут, где ты свой, где все дорожки и овраги те измерил когда-то своими босыми ногами, где "зозуля кувала", а ты считал свои годочки вместе с подружкой или другом.

Но несмотря ни на что, жива глубинная память. Как трава асфальт, пробивает правда жизни застарелую коросту. И перефразируя поэта, хочется сказать: "Казак - как много в этом слове для сердца русского слилось, как много в нем отозвалось".

О происхождения слова "казак" спорят ученые. Но в одном они едины: казак - это вольный человек! Много веков назад самые смелые, самые отчаянные удальцы собирались здесь, в южных степях, широко и вольно раскинувшихся от Уральских гор до Днестра. Прозывалось это обширное пространство Диким полем. Непуганые зверье и птица, травы выше роста всадника на коне, рыбы в реках столько, что в весеннюю пу­тину невозможно было перейти эти реки вброд. В низовьях Дона обоснова­лись донские казаки, по Тереку - терские, а в низовьях Днепра - запорожские казаки, которые и были нашими предками. Почему их звали “запорожские”? Потому что их прибежищем стала Запорожская Сечь - остров посреди Днепра, который надежно защищали днепровские пороги - огромные гряды гранита поперек всей реки.

Кого принимали в казаки? Всех, кто исповедовал православную веру. Откройте незабвенного "Тараса Бульбу": " Приходила на Сечь гибель народа, и хоть бы кто-нибудь спросил, откуда эти люди, кто они и как их зовут... Пришедший являлся только к кошевому, который обыкновенно говорил: “Здравствуй! Что, во Христа веруешь?". "Верую",- отвечал приходивший. "И в Троицу Святую веруешь?". ''Верую". "И в церковь ходишь?". "Хожу”. "А ну, перекрестись!". Пришедший крестился. "Ну хорошо, - отвечал к кошевой, - ступай же в который сам знаешь курень". Этим оканчивалась церемония, и вся Сечь молилась в одной церкви и готова была защищать её до последней капли крови”. Не зря казаков звали рыцарями православия. Но если быть точнее, то непременным условием приема будущего воина в Запорожскую Сечь было исполнение пяти основных пунктов.

Первое непременное условие – принадлежность к православию, т.е. греко-российской церкви. Второе – он был обязан присягнуть на верность православному государю российскому. Третье – говорить на малороссийском языке. Четвертое – быть вольным и неженатым человеком. Пятое – пройти полный курс военной выучки, который продолжался семь лет. Кроме того, для определения годности к казацкой службе применяли “искусы”, т.е. тесты с подвохами, экзамены на выдержку, сообразительность, умение с юмором переносить лишения военной жизни. В отношениях между казаками в расчет брался не возраст, а время поступления в сечь. Кто вступал в товариство раньше, тот звал вновь вступившего “сынком”, а тот его “батьком”, хотя бы “батьку” было 20 лет, а “сынку” – 40.

В Сечи можно было встретить разные народности, но главными поставщиками казачества были, конечно, Украина и Великороссия. Интересно проследить родовые корни по фамилиям: Русановы и Русяевы, Хохловы и Литвиненко, Немцовы и Поляковы, Швед и Турчаниновы, Калмыковы и Черкесовы, Москаленко и Цыганковы, Мордвиновы и Татаренко, Ляшенко и Тюркины, Лях и Чеховы...

Как много могут рассказывать пытливому уму фамилии наших станичников. Узнала я, что в Старощербиновской живут потомки Акима и Якима, Панька и Остапа, Нечипора и Назара, Михаила, Моисея, Макара, Лукьяна, Никифора, Игната, Ивана, Нестора, Петра, Охрима, Пахома, Прокопа, Прохора, Проця и многих других.

Увековечили себя в фамилиях воины-казаки: Кошевые, Атаманенко, Сотниковы, Есауленко, Довбыши (барабанщики), Гетманские, Булавко (булава - символ верховой власти в Сечи), Лагерной, Кутовой (кут - закуток, угол, тупик), Бандурко (музыкальный инструмент - бандура), Арчаковы (орчак - казачье седло), Компаниец (воин легкой кавалерии), Куля (пуля), Кукса (культя), Толмачев (толмач - переводчик), Зоря (военное понятие -подъем),

Не надо долго гадать о характере наших предков. Сами за себя говорят их фамилии. Мудрак – умный, Головатый – головастый, Жвавый – бойкий, Жура – грустный, Варивода - придира, Круть - крутой, Цокур - говорливый.

А такие фамилии, как Бедило, Злой, Шило, Громовенко, Скалозуб, Крикун, Пивень, Зозуля, Баран, Ворона, Топор, Лихолит, .Верхогляд, Локоть, Курило, говорят сами за себя.

Очень ценили в Сечи мастеровой люд. Были там Шабельные (сабельники), Мельники, Ковали (кузнецы), Кухаренко, Шевченко (порт­ной), Олейники (маслобои), Чередняки и Вивчари (пастухи, овчари), Резники, Сидельники и Колесники. Не зря писал Н.В. Гоголь в “Тара­се Бульбе": "Не было ремесла, которого не знал казак: накурить вина, снарядить телегу, намолоть пороху, справить кузнецкую, слесар­ную работу и в прибавку к тому гулять напропалую, пить и бражничать, как может один русский, - все это ему по плечу".

Интересно, а какими внешне были наши предки? Были они Белые, Черные, Смаглюки (смуглые), Белозеры (светлоглазые), Довгие (длинные), Круглые, Черевко (пузатые), Рудь (рыжие) Щербина (щербатые), Шульга (левша). Были среди них Близнюки (близнецы), Приймаки, Голота (голытьба), Побирашко, Бродяк (бродяги), выходцы из Ливен - Ливенцы, из Лубен – Лубенцы, из Коломни - Коломойцы, из Батурина - Батуринцы, с Тихого Дона - Дончаки, Донченко.

Зачастую им приходилось скрывать своё прошлое. Тогда казаки давали новобранцам новые фамилии. и были они при этом наблюдатель­ными, язвительными и, наверное, большим и юмористами, если могли придумать такие фамилии, как Шкода, Трегуба, Задависвичко, Кадыгроб, Молибога, Рябоконь, Шумидуб, Белокопытов, Чернопятенко, Козоброд, Перебейнос, Борщ, Кулиш, Кочерга, Лантух, Половинка, Сарана (Саранча) и другие.

Я думаю, что достаточно полно обрисовала портрет запорожского казака. Чем же занималось запорожское казачье войско?

В Диком поле постоянно кочевали в те времена крымские татары, ногайцы, татаро-монголы из Золотой Орды. Они нападали на мирные поселения украинских крестьян. С древних скифских курганов наблюдали казаки за передвижением узкоглазых разбойников и подавали сигнал опасности.

Степь была огорожена особыми постройками - редутами, отстоящими друг от друга верст на 20 – З0. Для постройки такого редута копали кругом ров. Посредине ставили деревянное жилье на 50 казаков. За полверсты от редута ставили "фигуру", сложенную из 20 смоляных бочек, на верху "фигуры" висела пакля. С появлением орды зажигалась ближайшая “фигура”, за ней - вторая, третья и так далее. И по всей линии на много верст распространялась тревога. При виде огромных огненных факелов крестьяне прятали коней, быков, овец по глубоким балкам, а сами занимали круговую оборону или скрывались. Гарнизон Сечи был непостоянным. С шести тысяч душ в течение дня он поднимался до 18 тысяч, а через несколько дней мог достигнуть 30 тысяч. Высочайшее войсковое мастерство достигалось за счет прекрасно налаженной дисциплины, обучения и наисовременнейшего для того времени вооружения. Запорожское войско делилось на пехоту, конницу, артиллерию. Ведение боевых действий в голой степи с врагами (татарами), численность которых и час нападения были неизвестны, предполагало особую тактику военных действий. Казацкий табор в обороне, гуситский – табор в обороне, гуситский табор в походе, в обороне, наступление “лавою”, “трехшеренговый” боевой порядок, бой окраинными загонами, оборонный бой “треугольником”. Дальние морские походы казаки совершали на “чайках” – казацких лодках, успешно преодолевая Днепр, Черное море и доходя до Стамбула - оплота мусульман.

Основным местом жительства была для казаков Запорожская Сечь. Место это, как говорилось выше, было надежно защищено порогами с одной стороны, плавнями - с другой, огорожено валом с высокой изгородью. Кругом центральной площади выстраивались 38 куреней - длинных деревянных домов вроде казарм. В углу Сечи, в самом защищенном месте, стояла церковь во имя Покрова Божьей Матери. Здесь же помещались войсковая казна, канцелярия, и жил кошевой атаман с прочим войсковым начальством. Дом кошевого - простая деревянная изба. Семьей запорожца был его курень, На одного человека приходилась площадь длиною 2 метра 10 сантиметров и шириною 1 м 40 см. В курене казак как бы рождался для новой жизни, крестился, жил и умирал. Жизнь его проходила на виду. Жизнь, полная тревог, опасности, разгула и веселья. Всего в курене могло разместиться от 60 до 600 человек. Куренной атаман считался отцом этой семьи и главным хозяином ее имущества. Всех запорожцев отличала патриархальная любовь к родному куреню, честью и славой которого они очень дорожили. И неудивительно, ведь курень заменял сироме-казаку семью и служил порукой и защитой в нелегкой жизни. Ведь именно от куренного товариства зависела мера наказания провинившемуся козаку; курень выкупал загулявшего козака-отчамаху из долговой ямы и проявлял о каждом братскую заботу.

Жили казаки также и за пределами Сечи в зимовниках или паланках (поселениях, крепостях), где вели оседлую хозяйственную деятельность, снабжая войско хлебом, мясом, лошадьми. Один табун мог насчитывать до 500 - 600 лошадей. И таких табунов было немало. В паланках жили семейные казаки. В Сечи же запрещалось появляться женщине. Нарушившие этот запрет карались смертной казнью.

Число куреней всегда было постоянным и равнялось 38. Названия их происходили от имени атаманов - основателей или городов, из которых вышли первые казаки того или иного куреня: Батуринский, Брюховецкий, Васюринский, Деревянковский, Каневский, Кореновский, Кущевский, Щербиновский и другие. Каждый курень имел куренного атамана. Его избирали казаки из самых опытных, бывалых и хозяйственных. Холостые люди, давшие обет безбрачия на время службы, называли себя “товариством”. Товариство, составлявшее Запорожскую Сечь, выбирало из своей среды кошевого, старшину (верховную власть), получало хлебное и денежное жалование, участвовало в военных операциях, делило добычу, вершило все войсковые дела.

Внутри товариства существовала иерархия. На самой ниж­ней ступени стояли "молодики", проходившие казачью выучку. К каж­дому опытному казаку было приставлено 2-3 таких “молодика”. Основу же сечевого товариства составляла казачья масса – сирома, сиромаха. Высшим органом казачьего самоуправления было собрание товариства - Войсковая Рада (совет).

На Раде каждый казак, независимо от звания и состояния, мог открыто высказать свое мнение, особые соображения и имел право голоса. Но после того, как решение было принято большинством голосов, каждый обязан был его исполнять. Насильно в Сечи никто никого не держал. Каждый казак мог оставить “свою мати” Запорожскую Сечь на время или даже навсегда. Перед выходом он получал на руки аттес­тат за свою службу, в котором подробно перечислялись его дело­вые и воинские качества. Обычно казаки уходили из Сечи, если заду­мывали жениться и обзаводиться своим хозяйством.

С любовью относились казаки к своему оружию и берегли его, как зеницу ока. Тот не казак, говорили они, у кого скверное оружие. Но особенно берегли и холили казаки свою саблю (шаблю) называли ее в песнях “сестрицей, ненькой ридненькой, дружиною, калиночкой мо­лоденькой”,

Таким образом, к ХVI веку Запорожская Сечь стала оплотом воль­ности и независимости на Украине. А враги были серьезные. Католическая церковь вела наступление на веру Православную с запада, а с юга наступали мусульмане – турки. И Сечь поднялась на войну "за веру святую православ­ную" под предводительством Богдана Хмельницкого, а по окончании войны “для единоверия православного" добровольно вступила “под протекцию государства московского". Так произошло воссоединение Украины с Россией в 1654 году.

Надо сказать, что обряды и обычаи запорожцев неразрывно были связаны с православной верою. Особым уважением пользовались у них праздники Покрова Пресвя­той Богородицы, Николая Чудотворца и другие. Пресвятая Богородица издревле считается заступницей русской земли, а Покров Божьей Матери - символом ее помощи. Поэтому самый главный праздник Покрова праздновали всегда 1 октября (по старому стилю). Перед походом на врага священ­ник служил службу, благословлял воинов. В церкви же служили панихиды по умершим воинам. “Без Бога ни до порога, а с Богом - хоть за море”, - говаривают до сих пор старики, напутствуя молодежь. Говорят так, как говорили в старые времена их деды и прадеды.

Тем временем крепнет и возрастает Московская Русь. Укрепляет свои границы, борется со своими врагами вне и внутри государства, в том числе и с Донской казачьей вольницей. Не сразу пош­ли донские казаки под Московский престол. В Смутные годы с Дона выш­ло немало разбойничавших шаек, грабивших и разорявших Русскую зем­лю. А позже из среды донских казаков вышли К.Булавин к И.Болотников, С.Разин и Е.Пугачев. И все-таки донские казаки встали на защиту российской государственности. Они участвовали в избрании на Земском Соборе в 1613 году Михаила Федоровича, первого царя из династии Ро­мановых и поклялись в верности царскому престолу на вечные времена. Уже в 1614 году царь запретил называть шайки грабителей казаками, "чтобы прямым казакам, которые служат, бесчестья не было". Вместе с регулярными войсками участвовали донские казаки в битвах с турками и татарами, в походе на Азов - турецкую крепость. Указом ПетраI была отменена выборность атаманов. Они стали назначаться - царским указом и называться наказными. С 1721 года войско Донское переходит в ведение военной коллегии, и с этого времени военная служба казаков российскому государству становится обязательной воинской повинностью. Образовались сибирское, терское, уральское казачества под крылом русского царя.

Во времена Петра Великого казаки явились верными сподвижни­ками в его походах против турок, шведов, восточных народов - киргизов и калмыков, ходили походами в киргизские степи и Туркестан, доходи­ли и до таких крепостей в Средней Азии, как Ташкент и Коканд.

Но еще остается буйная непредсказуемая для России Запорожская Сечь.

1.Ой, на гори та й женци жнуть (2 раза)

А по-пид горою яром-долыною козакы йдуть

Припев: Гей, долыною, гей, широкою козакы йдуть

2. Попэ-попэрэду Дорошенко (2 раза)

Вэдэ свое вийсько, вийсько запоризьзке хорошенько.

Припев: Гей, долыною, гей, широкою хорошенько

3. А по-позаду Сагайдачный (2 раза)

Що проминяв жинку на тютюн та люльку, необачный

Припев: Гей, долыною, гей, широкою необачный.

4. Мэни – мэни жинка не годыця (2 раза)

А тютюн та люлька козаку в дорози знадобыться

Припев: Гей, долыною, гей, широкою знадобыться.

Не секрет, что не раз выступали запорожские сечевики на стороне неприятеля. Вспомним хотя бы гетмана Мазепу. Но и славные подвиги со­вершали запорожцы в битвах против турок при Азове, где бились плечом к плечу с донскими казаками. Это было знаменитое азовское сидение. В течение многих месяцев осаждали они Азов и взяли-таки эту, казалось, неприступную крепость. И еще не один раз в течение столетия пришлось сражаться им с турецкими янычарами, ляхами и другими басурманами вместе с донскими казаками и другими российскими регулярными войсками.

Но все-таки дни Запорожской Сечи были сочтены. Казаки победили турок и вернулись из похода в Крым в свою родную Запорожскую Сечь. Но недолго им пришлось там жить. Императрица Екатерина II после пугачевского бунта не захотела мириться с государством в государстве, и в 1775 году войска генерал-поручика Петра Текелия внезапно заняли Сечь и срыли ее до основания. Принадлежавшие запорожцам земли были отданы русским помещикам. Часть запорожцев ушла в Турцию, остальные были зачислены в русское войско, а кошевого атамана Петра Кальнишевского сослали на Соловки.

“Ой, летыть бомба, та до кошового

Та посеред Сiчi впала.

Ой, пропало славнэ Запорiжжя,

Та не пропала слава”, - пелось в песне запорожских казаков тех времен.

«Шановний читачу! Хотiлося, щоб пiсля прочитання цеи книжки до тебе через вiки дiйшов шелест козацьких знамен, брязкiт козацькоi зброi, промайнув бiй, як блискавка, як межа мiж життям i смертю, мiж минулим i майбутнiм твого народу. Хай же козацькому роду не буде переводу!»

Переселение ЗАПОРОЖЦев НА КУБАНь

Усиление позиции России на юге после разгрома турок под Измаилом и Очаковым вызвало резко враждебные действия со стороны Турции и ее вассалов: крымских татар и ногайцев, вольно кочевавших по бескрайным степям Приазовья.

На юге страны с 1777 года русскими войсками командовал Александр Васильевич Суворов. С инспекторской поездкой он посетил в 1778 году военное поселение Ейский го­родок, расположенный на правом берегу реки Еи как форпост российского государства на юге России. Граница с Турцией проходила в 1660 саженях южнее реки Еи, где расположилась цепь древних курганов. Историк Соловьев в книге “Суворов на Кубани” рассказывает: “Суворов заночевал в Ейском городке. Комендант проводил его на ноч­лег в бывший дворец крымского хана, который был срублен из дерева. Досками же были обшиты и все 16 покоев дворца. В ту ночь над Ейским городком ревел свирепый ветер. Вырвавшись из глубин калмыцких степей, он с разбегу налетал на деревянные постройки и вырывался из теснины оборонительных валов на лед Ейского лимана”. Ейский городок в свое время был построен турками и представлял собой правильный редут с двумя бастионами. Южнее городка, у самого обрыва в пойме реки Еи, возвышались валы Шагин-Гирейского базара. На его территории стояли лавки купцов. Слева от дороги расположились землянки казачьего полка, юрты калмыцкого аула. Сюда приезжали купцы из соседних губерний и даже с Тамани. Отсюда и выехал Суворов к Чер­ному броду: “Через семь верст они подкатили к десятисаженному деревянному мосту, за которым возвышалось пустынное левобережье реки Еи. Справа, на овальном мысу, темнели валы двухбастионного редута, построенного ногайцами для прикрытия Черного брода. Сейчас в редуте размещался карантин для приезжающих на базар, он так и назывался “Карантинный редут”. В 1793 году черноморские казаки на месте Карантинного редута основали Щербиновский курень. Старожилы показывали автору книги "Суворов на Кубани" В.А. Соловьеву урочище-крепость, где когда-то был редут. И смешно, и грустно, что мы в настоящее время не знаем точно, где же они были, эти Черный брод и Карантинный редут, описанные мною так подробно. Может быть, еще не все потеряно, и мы отыщем их с помощью старожилов и обозначим памятным для наших потом­ков знаком?! Вспоминается, как бойкий телекорреспондент вещал о том, что он находится у Черного брода (в передаче, посвященной 200-летию пересе­ления казаков). Как привыкли мы врать, не задумываясь! Вроде бы и пустяк. Ан нет! Как-то не по себе от этого мелкого вранья. Кто поможет восстановить истину?

Но вернемся к истории нашей станицы. Суворов как искусный дипло­мат вступил в переговоры с ногайскими мурзами и татарскими султанами. Будучи во главе российского Кубанского корпуса, он добился сог­ласия ногайцев, ранее подчинявшихся крымскому хану, присягнуть на верность России. Сборным пунктом был объявлен Ейский городок, куда съехались тысячи ногайцев. Целое море кибиток покрыло дикую ковыль­ную степь. Гортанный говор, скрип колес, мычание буйволов - все смеша­лось в один сплошной хор звуков, пугало притаившихся в зарослях дроф и волков. А.В.Суворов объявил собравшимся, что Шахин-Гирей от­казывается от звания хана и отныне передает власть над ордами рус­ской императрице. Татары присягнули на верность короне. Посреди раздольной степи на роскошных коврах начался пир. Сто волов и восемь­сот баранов было отварено с пряными травами в котлах и поджарено на вертелах. Пушечная пальба, войсковая музыка, возгласы татар, русское "ура", заунывное ногайское пение, звучание солдатских волынок запол­онили степь...

Ногайцев уговорили переселиться в Уральские степи, но по пути туда они заподозрили измену и восстали против русских. Кровавая сеча продолжалась много часов. Со времен Мамая не терпели кочевники столь тяжелого поражения. На много лет степь от Кубани до Дона опустела, словно вымерла.

И вот новая страница истории сечевиков. Поняв, какой боевой силы ли­шилась Россия после разгрома Запорожской Сечи, князь Г.А.Потемкин организовал из остатков Сечи "Войско верных казаков". Атаман запорожцев Сидор Белый погиб в бою с турками. Новым ата­маном избрали любимца казаков Захария Чепегу. Порядок выборов был простой: голосовали на сходе, после чего стоявшие с белыми оселедцами казаки-старшины набрали из-под ног растоптанную сапогами грязь и клали ее на обнаженную голову избранного кошевого атамана. Грязь текла по лицу и усам, чтобы всему свету было ведомо, что все вокруг прах и тлен, пришел из грязи и в грязь и уйдешь. Мудрый обычай!

Во время турецкой войны 1787-1791 гг. казаки практически всех куреней были разделены на пешую и конную команды, жили и воевали раздельно.

Захарий Чепега отличился в боях с турками и получил орден Свя­того Георгия 4-го класса. На поприще атамана Чепега показал себя человеком большого ума, доброго сердца. Он отличался простотой в быту, с воинскими способностями, тактом в работе с подчиненными. В долголетней суровой борьбе с Турцией запорожцы заслужили расположение императ­рицы Екатерины II. В 1792 году 30 июня она издает грамоту с наказом: "Войску Черноморскому (так именовали теперь запорожцев за их подвиги на Черном море) предлежит бдение и стража пограничная от набегов народов закубанских". Им были пожалованы "в вечное пользование" земли на Кубани. Войсковой судья Антон Головатый, посол запорожцев к императрице, ответил на такую щедрость блистательной речью: "Мы возд­вигнем грады, населим села, сохраним бережность пределов. Наша предан­ность и усердие к тебе, Монархиня, и любовь к Отечеству пребудут веч­но, а сему свидетель - Всемогущий Бог”. Наказом для нас, живущих на Ку­бани, звучат сегодня его слова.

Получив радостную весть из Москвы, казаки начали спешно гото­виться к переселению на дарованные земли. Во время турецкой войны 1787-1791 гг. казаки практически всех куреней были разделены на пешую и конную команды, жили и воевали раздельно. Кавалерию и войс­ковой обоз возглавил Захарий Чепега. В дороге на Кубань казаки, из­мотанные долгой дорогой, жарой, стали роптать, мечтали вернуться на старые места, на Украину. И только высокий авторитет атамана, вера и любовь к нему рядового казачества уняли ропот и возможный бунт.

Остались с тех времен песни.

“И в тисяча сiмсот девяносто первому року”

И в тисяча сiмсот

Девяносто первому роцi

Ой прийшов указ вид нашоi царицi

З Петрограда з города

А що пан Чепiга,

Шей и пан Головатий

Зiбрав свое вiйсько

Вiйсько запорiзьке

Тай подвинув на Кубань-мать.

Бувайте здоровi,

Ой, Днiпречко наший

Бувайте здоровi, ви курiнi нашi.

Тут вам без нас розвалиться,

А мы будем пити,

Пити щей гуляти,

Розпроклятих бусурманiв

По горам, по горам ганяти.

Зажурылысь чорноморци,

Ще не ридна маты.

Ой усэлывсь вражий москапь,

Выгоняя з хаты.

Ой годи ж вам, чорноморци,

Худобу плодыты

Запрягайте волы в возы,

Идить на Кубань жыты.

Йидуть, йидуть черноморцы,

Що аж лозы гнуться,

Оглянуться на ридный край,

3 очэй слезы льются.

Бодай тоби, Кухаренко

Так лэгко вздыхаты,

Як нам, бидным чорноморцям,

Свий край покыдаты!

Песня Головатого

(Антон Андреевич Головатый),

Ой, годи нам журыться,

Пора пэрэстаты…

Ой тепер мы, мыли браття,

Забудем вси нужды.

В Тамани жить , вирно служить,

Границю дэржаты,

Рыбу ловыть, горилку пыть,

Щей будем багати.

В августе 1792 года к берегам Тамани двинулась огромная эскадра пешей команды черноморских казаков из 50 лодок, яхты, бригантины и 11 транспортов под охраной крейсерских судов.

На древних берегах Тьмутаракани (Тамани) высадилось 3247 черноморских казаков. А 23 октября 1792 года к Ейскому городку подошел обоз во главе с Захарием Чепегой. Получив провиант в Ейском Укреплении, ка­заки стали рыть землянки и строить камышовые конюшни, здесь они пе­резимовали, а с весны начали заселение Кубани. Общее число переселен­цев составило около i7 тыс. человек. З8 станиц, разбросанных по кубанс­кой земле, получили название запорожских куреней от Щербиновского до Деревянковского. Чтобы оживить дикую степь, много пришлось потрудиться казакам. В Карасунском куте, на берегу реки Кубань черноморцы основали город Екатеринодар по примеру запорожского коша: крепость, курени или казармы и Свято-Троицкая походная церковь. Построена она была из белой парусины, иконостас писан на холсте. Над нею черноморцы возвели деревянный чехол, крытый камышом. А вскоре прибыли колокола, отлитые в Херсоне и привезенные по Кубани на "дубах" (лодках). Дружным" ура" и ружейной стрельбой встретили "звоны" казаки. Это была вторая церковь. А самым первым храмом в области войска Черноморского стала камен­ная церковь Покрова Пресвятой Богородицы, заложенная в Тамани в месте высадки черноморцев Антоном Головатым. На постройку же третьей церк­ви в куренном селении Старошербиновской кошевой атаман Чепега дал лес из разобранного ханского дворца (в котором ночевал Суворов). Это бы­ла церковь Преображения Господня. Необычайно красивое сооружение, лег­кое и воздушное было построено там, где сейчас находится станичный парк. Глядя на фотографию в музее, трудно поверить, что церковь была деревянная, а не каменная. Старожилы помнят, что при сильном ветре она скрипела. О чем она скрипела? Какие тайны хотела поведать? Никогда нам это уже не узнать, никогда мы не сможем восхититься мас­терством наших предков, разве что в музее увидим отблеск далекой старины. Церковь разобрали в 1932 году во время кампании по борьбе с “опиумом для народа”. Такая же участь постигла и другую церковь, построенную из кирпича в i903 и разрушенную в i932 год. А затем разразился голод 1932 – 1933 годов… Как тут не усмотреть связи? Теперь на месте прежней каменной двуглавой красавицы-церкви обитает скромная станичная баня. Вот тебе и Щербиновский “котлован”! Помните, как на месте Храма Христа Спасителя в Москве был построен бассейн? А чем у нас лучше? На месте деревянной церкви Преображения Господня сейчас танцевальная площадка.

Черноморское казачье войско

По излучине реки Кубани длиною почти 300 верст Чепега поставил ряд кордонов, которые все вместе составили Черноморскую кордонную линию. Кордоны окапывались глубоким рвом, обсаживались колючим терновником, укреплялись бастионами. Между кордонами ставились батареи и пикеты (“бикеты”). Кордон обслуживали 30-60 казаков, пикет – всего 8-10. Над каждым из укреплений возвышалась “вышка”. Для сигналов опасности использовали запорожскую “фигуру”. Кубань и Терек делили два враждебных лагеря горцев и казаков и обозначали собою линию (отсюда понятие – линейные казаки). На Кубани главнейшими стражами кордонной линии были пластуны. Еще запорожцы в днепровских камышах залегали “пластом”, высматривали подолгу неприятеля. Отсюда и пошло это название. Кубанское войско было единственным, где имелись пешие казачьи части – пластунские батальоны. У пластунов особые осторожность, зоркость, острый слух и сообразительность. Они умели скрытно передвигаться, не оставляя следов, великолепно разбираться в следах противника, могли подражать голосам птиц и зверей, предупреждая об опасности. От прочих казаков пластуны отличались по виду и по походке. Ходили они, на первый взгляд, нехотя и неуклюже, как бы переваливаясь, глаза глядели сурово, лицо бронзовое от ветров и загара (смаглюки), чувяки из кожи дикого кабана щетиной наружу, за плечами сухарная сумка, в руках добрый штуцер с тесаком, на поясе – пороховица, пулечница, вертка, шило, иногда котелок, иногда балалайка или скрипка. Лихой, отчаянный и до невозможности храбрый народ эти пластуны, выйдут сухими из любой беды, веселые, смекалистые. Вот только один эпизод из жизни пластуна Стрекача: “Забрался я в черкесские плавни, вижу, едут за мной i0 черкесов. Э, думаю, смерть пришла! Шлепнулся я в трясину по самый пояс, затем по шею и вылез на островок, а черкесы за мной. Я схватил черкеску и бросил в куст, а сам перескочил за другой. Один дурной выстрелил в черкеску, все туда кинулись, думали, что я убит. Накинул я на свой куст бурку, накрыл папахой. Да вместо того, чтобы бежать дальше, разобрала меня охота потешить себя: как шарахнул им в самую кучу, аж перья посыпались. Обозлились они здорово, кинулись к моему кусту: не тут-то было – я уже сидел за дальним. И по всем приметам мне бы пропадать тут надо – всего осталось камыша шагов 200, а дальше чистая поляна, негде зацепиться. Думал, бурка моя их задержит, ан нет, все бросились к кусту, а один на меня с винтовкой в руках. Э, думаю, убить тебя – не убью, а проучу, на всю жизнь помнить будешь: “А тю, дурный!” - как гаркну ему в ухо, сколько было сил. Как вскочит он, как побежит от меня, винтовку бросил. Я ее зараз подобрал: теперь у меня два заряда. Черкесов осталось только четверо. Стали они смеяться над своим товарищем. Смеются, аж мне весело стало. “Эй, Иван, шалтай – болтай – гайда -сарай”, - кричат мне из-за кустов. “Черта с два, - отозвался я по-ихнему, - еще кого-нибудь убью, а меня не подстрекнете, бисовы диты”. Да как завихрил – в один дух перемахнул чистоту, даже сам себе удивился. Кинулись черкесы догонять, да не такие ноги, чтобы догнать пластуна. Вскочил я в камыш, взял в сторону и залег под кочкой. А камыш там - лес густой стоит – казак с пикой сховается. Послухаю – шолохтят невэри (неверные), я опять прилягу, выжду. А как подойдут - и полезу вслед за ними. Двое суток вылезав, а не пиймалы. Тильки дуже проголодався”.

Героически стояли казаки на защите южных рубежей России. На Липкинском посту обитали 34 казака, и нашла на них рать горцев в три тысячи человек, напали на эту крепость, хотя опытные князья не советовали трогать пластунов – выйдет дороже дорогого. Но горячая молодежь кричала: “Долой трусов! Разве мы хуже пластунов?”. Стеной стояли до последнего казаки во главе с сотником Горбатко и его женой Марьяной. До последнего дрался Горбатко, рубил направо и налево с криком: “Не робей, братцы!”. Наконец горцы посекли богатыря. Со страшным криком рванулась в толпу Марьяна, выстрелом в упор убила одного горца, штыком приколола другого. Изрубили черкесы Марьяну в куски. Семь пластунов заперлись в сарае, и падали черкесы от метких выстрелов. Старшины – горцы распорядились обложить казарму хворостом и пока его таскали, уговаривали казаков сдаться: “Нам жалко - такие храбрые джигиты уйдут со света”. Пластуны, посоветовавшись, отвечали, что им не было примера, чтобы их братья сдавались: “Лучше идите, откуда пришли, мы не будем стрелять”. Казарму охватило пламя, однако никто не попросил пощады, слышалось только: “Боже мой! Боже мой!”. Горцы пришли в изумление. В самые жестокие сердца проникла жалость. Князья стали отступать. После вечерней молитвы мулла сказал: “До какого стыда мы дожили, если уже морушка (так называли горцы казачек) двоих из нас убила! Это позор, наказанье нам от Аллаха! Не означает ли, что мы должны покориться Московии?” Мулла закрыл глаза и заплакал, а затем горько и протяжно сказал: “Горели, горели, а не сдались”. По обычаю, его слова повторили все до последнего горца.

Прошло время, и смирился Дагестан, покорилась Чечня и другие народы Северного Кавказа. Настал долгожданный мир. И черкесские князья и джигиты стали служить государству Российскому. В 1832 году казаки на линии Терек – Кубань образовали Кавказское линейное войско. С 1841 года оба кубанских казацких войска - Черноморское (запорожские казаки) и Кавказское линейное (донские казаки-переселенцы) - значительно расширили свою территорию до прикаспийских степей на западе и Кавказских гор у Черного моря. На Кубань стали массово бежать крепостные из России и Украины. Несмотря на суровые запреты царской администрации, запорожские казаки, основавшиеся на Украине, продавали свою землю, хаты, скотину и бежали в Черноморию. В сентябре 1860 года Черноморское казацкое и Кавказское линейное войска были слиты в единое Кубанское казачье войско, которое просуществовало до 1920 года.

Героически сражались казаки-черноморцы в составе русской армии против Наполеона. Прославились они своими подвигами вместе с братьями – казаками донскими, уральскими. При слове “казак” панически разбегались французы. В первых рядах российской армии вступили казаки в столицу поверженного врага. До сих пор с гордостью вспоминают потомки тех прославленных героев слова Наполеона Бонапарта, не раз восклицавшего: “Дайте мне казаков, и я завоюю с ними весь мир!”.

Прославились казачьи пластунские батальоны и в Севастопольской битве в 1854 году. В пехотных войсках стали заводить по казачьему образцу особые пластунские команды. Солдаты стали перенимать у казаков привычки, ухватки и даже старались одеться по-пластунски. Живы эти традиции и до наших дней. Умение ползать по-пластунски спасло в годы Великой Отечественной войны многие и многие тысячи жизней. А вспомните наших храбрых разведчиков! Вот они где, эти родовые корни!

С молодых лет приучали казаки детей к казачьей жизни. Часто бывало, что еще дитя и не ходит толком, а уже уверенно держится в седле. “Все дети казаков росли с раннего детства подлинными воинами, с воинским духом, с исключительной любовным, серьезным отношением к воинской службе, составляющей нашу казачью честь, нашу казачью гордость!”, - вспоминает бывший ректор учительской семинарии И.Н. Чаусов в книге воспоминаний казаков-белоэмигрантов в 1928 году. - Воинская повинность всегда была (и, несомненно, будет!) службой, призванием, любимым делом, задачей жизни, начертанной самим фактом рождения в казачьей семье. Уклониться от выполнения этой задачи было совершенно невозможно, даже немыслимо, потому что считалось позорным для глубоко почитаемого казачьего звания”.

Прощай мий край, дэ я родывся

Де пэрву жизнь свою выдав

Де козаком на свит явывся

Родной Кубани прысягав

Дэ диды , прадиды служилы

У пользу русському Царю

За Русь головкы положиды

Колы нужна – отдам свою

Настав тяжолый час розлукы

Я йду за Родину служить

Змоглы диды, зумиють внукы

Живот за Веру положить

Всем известно, как неловко себя чувствовали казаки, отставшие от своих сверстников по набору. На Кубани им даже была присвоена неприятная кличка “дымари”, что-то вроде коптителей неба. И это обидное отношение окружающих так клеймило их, что они обычно подавали слезные прошения о переводе их в “первоочередные полки”.

Но ведь и наставники тогда какие были! С молодых лет казаков воспитывали мужчины, в армии они служили исключительно с одностаничниками. Командиры их тоже были станичники. И жизнь казака ценилась, и честь его ценилась, и гордость, и мужское достоинство! А кто у нас теперь воспитывает мужчин? С яслей, школы, института - няня, воспитательница, учительница, жена, теща и мать – до самой смерти. Ну и кого они воспитывают? “Бабу в брюках”? А кого воспитывает в своей семье “ баба в брюках”? Может быть, и дожили мы до жизни такой потому, что воспитали столько поколений на 80 процентов “бабами”. В садике: “Ты ж, Петя, не дерись! А если тебя будут бить, то скажи мне, я сама с ними поговорю”. И бежит Петя, жалуется на обидчика. А если сам пытается разобраться, то тут ему достанется и от воспитательницы, и от мамы: “Ах ты, разбойник, ты почему избил Колю, Ваню, Саню?!”. А то, что эти Коля – Ваня – Саня скопом на одного, это ничего, они ведь пострадали, плачут и жалуются. В школе: “Сиди смирно, не вертись! Видишь, какая Таня хорошая, аккуратная, исполнительная девочка!”. Уж очень хочется уставшей, замотанной женщине, чтобы все Сани-Вани стали тихими и послушными.

И растут они – тихие и послушные, а кто непослушные – те уже на учете, на заметке. Чуть что - щелк - на тебе клеймо! И дай Бог до старости отмыться. Не поощряются как-то в современном обществе исконно присущие казакам черты характера: гордость, независимость, бесстрашие не только на войне, но и перед начальством, чувство собственного достоинства, лихость, удальство, бесшабашие, острота ума, язвительность, стремление к правде, справедливости, к взаимовыручке, любви к Богу и Отечеству, широта души, щедрость и нестяжательство. И выросли у нас поколения Молчалиных: “В мои года не должно сметь свое суждение иметь”. И пришли на нашу землю Афганистан и Сумгаит, Чернобыль и Чечня. Глад и мор поражают нашу многострадальную Родину. “А оно мне надо?”. Ведь это так далеко, и теплится надежда: “Авось, меня не коснется”. Ох, коснулось уже и еще как коснется каждого, и коснется с той стороны, где меньше всего ожидаешь.

И вновь возвращаюсь к воспоминаниям И.Н. Чаусова: “Мне 5 – 6 лет, но мне уже раньше в целом ряде рассказов из походной боевой жизни внушено и стариком-отцом и севастопольцем-крестным, что я казак, а казаки ничего не боятся, что им неприлично бояться, что они бросаются “в огонь и в воду…”, и это сознание ясно помню, придавало мне бодрость, смелость, какую-то недетскую силу, заставлявшую мое детское воображение рисовать самые головокружительные подвиги. А кто наставляет наших детей? Какие подвиги заставляют совершать детское воображение похождения Рембо и Терминатора, электронных жучков и вампиров, заполонивших экраны наших телевизоров? Сидит чадо у телевизора, родители и рады: дитя не балуется, не надоедает, по улицам не шатается. В детском же сознании постепенно размывается граница между Добром и Злом, между чувством принадлежности к своему народу и космополитизмом. Вот и выросли у нас преступники, развились пьянство, наркомания и венерические болезни, высмеиваются скромность, стыдливость, возносится умение обжулить, наживаться за счет ближнего. Господствует мораль: “За деньги можно купить все”. И все-таки верится, что возобладает в нас здоровое, доброе и нравственное, что передали нам по крови наши далекие предки.

Но продолжим наше повествование. Как строилась мирная жизнь казаков? Роль Войсковой рады постепенно свелась к общему одобрению “товариществом” назначенного императором кандидата в атаманы. После Головатого все атаманы стали принимать присягу русскому престолу, они назывались “присяжными атаманами”. 2 октября 1872 года император Николай I объявил своего сына – наследника Александра атаманом всех казачьих войск (Донского, Кубанского и т.д.). С тех пор, вплоть до Великой Октябрьской революции, наказным атаманом был наследник престола. Последним наказным атаманом был казненный царевич Алексей, сын Николая II.

КУБАНЬ ДОРЕВОЛЮЦИОННАЯ

Кубанские земли были объединены в Черноморию. Здесь были два города: Екатеринодар и Ейск, учрежденный как портовый город в 1848 году. Было также три округа: Ейский с центром в ст. Уманской (Ленинградской), Екатеринодарский с центром в Екатеринодаре и Таманский с центром в ст. Петровской. В нашем районе Екатериновка входила в состав Черномории, а граница шла по реке Ее до ее устья и дальше по берегу лимана на Ейск. Севернее находилась область Донского казачьего войска, куда входили Глафировка и Шабельское.

Из воспоминаний С.И. Эрастова, кубанского казака, проживавшего в Екатеринодаре в XIX-начале XX века:

“Интеллигенции на Кубани была самая малость. Молодые кубанцы не проявляли ни малейше­го стремления к обще­ственной духовной жиз­ни, а заняв спокойные должности, широко отда­вались "хозяйничанью" да стяжательству, к которым имели величайшие наклон­ности. Приоритет в обще­ственной работе опреде­ляли люди пришлые, чужие, а среди сыновей Кубани ощущался в этом величайший недостаток. Кроме профессора Щербины я не могу вспомнить человека, которого можно было назвать талантливым, выдающимся. Целый народ не нашел никого делегировать в Государственную Думу, кроме Бардижа, и посылали его в каждую Думу... Какие причины этому? Камыши с корчием (малярией)? Московское образование? Или милитаризм, в котором воспитывалось все?

От военщины нельзя было ожидать культуры. Это не ее специаль­ность. Казачата плохо учились. Большинство дотягивало до четверто­го класса, чтобы попасть в Ставропольскую юн­керскую школу. Я не могу насчитать и десят­ка среди старшин, кото­рые бы имели среднее образование, окончили специальное военное училище. И знаю только троих, что окончили Ака­демию генерального штаба: Кокунька - до­вольно порядочного че­ловека, которого не пус­кали далее атаманства в Ейском отделе, Залесского да Кияшку.

Казачество не увлекалось ни наукой, ни искус­ством, ни культурой. Пра­вящая "верхушка", считая, что культура - это "омосковление", присоединяла к своим фамилиям "ов" или переделывала на что-то иностранное. Например: Шкура превратился в Шкуро, Пивень в Пивнева, генерал Пэдына называл себя Педино (а шутники еще и добавляли "мар­киз"). Хотя были и дру­гие примеры. В женской гимназии училась панянка, у которой, по разумению учителей, была "неприлич­ная" фамилия. Так учите­ля не осмеливались вызы­вать ее, как всех, а как-ни­будь указывали на нее пальцем. Администрация школы вызвала отца бедняги-ученицы, чтобы предложить ему помощь в деле изменения властя­ми непристойной фами­лии. Из далеких хуторов приехал войсковой стар­шина, выслушал и твердо произнес: “Деды мои были Бардаками, и я Бардак, и дети мои будут Бар­даками!”.

Несмотря на любовную иронию в описании Екатеринодара и его жителей С.И. Эрастовым, жизнь в “маленьком Париже” била ключом, о чем прекрасно написал В. Лихоносов в романе “Наш маленький Париж”. Недаром годы с 1892 по 1908 в историю Кубани вошли как золотое пятнадцатилетие, годы необыкновенно быстрого духовного и культурного подъема края.

Казаки успешно занимались земледелием, скотоводством, рыболовством и различными промыслами, по всем рекам и лиманам Приазовья и Прикубанья в изобилии водилась красная рыба - белуга, севрюга, осетр, стерлядь и белая - судак, лещ, карп, рыбец, тарань. Нетронутая биосфера сама себя поила и кормила, воспроизводила и умножала, производя на стол казаку без ущерба для себя ценную снедь. В пору нереста в Кубани набивалось столько рыбы, что по плотно сжатой от дна до поверхности реки живой массе казаки свободно переезжали с берега на берег без опас­ки провалиться. Хлеба было столько, что его поставляли не только в центральную Россию, но и отправляли на экспорт. Каждый казак, начиная с 17 лет, имел право на гарантированный земельный пай, ко­торым он пользовался до передела, переделы осуществлялись через 9 лет, а в XX веке через 1 - 6-летний срок. Паевые земли могли сда­ваться в аренду. Но уже с первой половины XIX в. начинается расслоение казачества, когда внутри казачьих общин Черномории стало господствовать заимочное право. Каждый казак имел право занять столько общинной земли, сколько в состоянии обработать. Казачья беднота, не имеющая тяглового скота, “оставалась в дураках”. С приростом казачьего населения, с постепенным расслоением общества доля казачьего надела уменьшалась, а требо­вания к казакам по снаряжению на службу (каждый казак обязан был прибыть на военную службу на своем коне, в своей военной одеж­де и со всей воинской справой) и повинностям росли. От разорения и пролетаризации казаков спасало то, что земли не разбазаривались. Общинная система землепользования с круговой порукой и взаимопо­мощью в случае неурожаев была в определенной мере прообразом кол­хозов. Благосостояние казачьих хозяйств было результатом упорного труда нескольких поколений по устройству края. Испокон веков славились кубанские казаки трудолюбием, и недаром тот, кто умел и хотел трудиться, жил безбедно. Очень много можно рассказать в этом пла­не о станице Старощербиновской. Но я хочу предоставить эту возмож­ность старожилам и их любознательным молодым потомкам. Очень верю, что откликнутся они на мой призыв. Ведь в музее материалы о доре­волюционном прошлом станицы, конечно, есть. Но насколько ценнее свидетельства из уст живых людей. С любовью и болью пишу я это исследование из прошлого станицы, кубанского казачества, с верой в возрождение старых добрых традиций, с надеждой, что услышат ме­ня и откликнутся все те, кому дорога и небезразлична судьба родной земли.

КУБАНЬ В ОГНЕ РЕВОЛЮЦИЙ И ВОЙН

Я в сомнении и страхе подхожу к самой трагичной странице в истории казачества. Как пройти между Сциллой и Харибдой, не обидев, не оскорбив ненароком чувства той и другой стороны? Пришла революция и разделила всех казаков на два непримиримых лагеря, всех казаков - донских, кубанс­ких, уральских, да и весь русский народ. И прошла та граница по станицам, по куреням, по людским сердцам, и тянется она до наших времен и делит людей на белых и красных, на атеистов и верующих, на активистов и раскулаченных, казаков и приезжих, на коммунистов и демократов, на коренных и русскоязычных. И кто отважится тут стать судьей, кто скажет: "Ты прав, а ты не прав?" Кто, например, прав в моей семье? Белоказаки дед и прадед или коммунисты отец и мать? Неужели у меня поднимется рука кинуть камень в ту или иную сторо­ну? Недаром говорят, что самый лучший судья - это время!

В кровавой сече сошлись романтики - революционеры и прагматики - крестьяне. Лучше и достовернее об этих годах смуты и лихолетья никто, кроме Шолохова, не рассказал. Ученые утверждают, что гени­альное произведение "Тихий Дон" построено исключительно на достоверных фактах. Это история революции, гражданской войны, пережива­емая обычной казачьей семьей. Это время, когда заплакали казаки, и белые, и красные. Да, победили красные. Но это была пиррова по­беда. В гражданской войне приняло участие около 300000 казаков. Она втя­нула в страдания несколько миллионов мирного казачьего населения, принесла многолетние скитания многим десяткам тысяч казаков на чужбине, позади было море крови, упоение победами и горечь по­ражений, глубокая вера у одних и крушение всех идеалов у других. Казачество было обескровлено, многие казачьи области потеряли до 50 процентов мужского населения, по всему свету были рассеяны казаки, лишившиеся, как и встарь, земли и родины. Гениально показана тра­гедия людей, насильно оторванных от родной земли в кинокартине по пьесе М.Булгакова "Бег". Потомственный запорожский казак, человек недюжинного ума, глубоко честный и порядочный генерал Чарнота, великолепно сыгранный Михаилом Ульяновым, в Турции влачит жизнь на дне общества и постепенно спивается. А главнокомандующий гене­рал Хлудов, осознавая непосильный груз ответственности за тех, кого он завел на чужбину, сходит с ума. Но не пропали и на чужбине каза­ки. Это уж точно, "казачьему роду нет переводу".

И по сию пору живут их потомки во Франции и США, в Германии и Англии, в Южной Америке и Австралии, да где только их не встре­тишь! Они сберегли и вывезли архивы, знамена, другие реликвии казачества, поддерживают общение между собой, выпускают газеты, все чаще посе­щают родные места после того, как пал железный занавес между Восто­ком и Западом.

КУБАНЬ советская и в наши дни

А в России тем временем шла мирная жизнь, восстановление хозяйства после разрухи гражданской воины. Голодный 22-й год смени­ли относительно благополучные годы НЭПа. Но тянули, тянули в придуманное ими прекрасное царство Свободы, Равенства и Братства русский народ наши революционные вожди. Они мечтали привести народ к счастью, привести, не спрашивая его согласия. Но не зря говорят, что благими намерениями выстлана дорога в ад. И таким адом стал для Старощербиновской голодомор 1933 года. Вымерла станица, трупы свозили и сваливали арбами в общий ров, в овраг. В бурьяне выше человеческого роста бегали волки и одичавшие собаки. Опустевшие избы заняли переселенцы из сознательных крестьян и красноармейцев. Налаживалась колхозная жизнь. Трудолюбивые казаки стали опять жить в относительном достатке. И тут грянула Великая Отечественная война, полгода длилось оккупация станицы, было расст­реляно много мирного населения. Свои расстреливали своих, мстя за раскулачивание, за голод, за страх перед НКВД. А после войны но­вая волна репрессий настигла семьи теперь уже полицаев и других пособников – фашистских прихвостней. И нет покоя на этой древней земле. Одна волна ненависти сменяет другую. И разрушены церкви и забыты христианские заветы о покаянии и прощении.

Рассказывают наши музейные работники: "Некоторые требуют снять стенды, рассказывающие о годах Советской власти, о коллективиза­ции и колхозах. Приходила женщина и плевала на портрет активистки". Убирают ночью тайком памятник Ленину и ночью же тайком обливают краской памятник казаку-первопоселенцу. На месте варварского пог­ребения невинно убиенных казаков поставлены жилые дома и сараи, все поросло травою забвения. Рассказывают, что приезжала к нам в станицу великая княгиня Романова, навестить могилу своих родите­лей. Срочно накануне ее приезда привезли и бросили камень на место будущей часовни, приехала княгиня - ан кладбища-то нету в помине, где уж там отыскать дорогую могилку! Постояла она молча, да и уеха­ла ни с чем. Так и лежит сиротливо тот камень. Вроде бы и проект часовни есть, даже конкурс провели между проектами, выбрали лучший. И все. Не по-христиански это все. Немцы вон ухаживают не только за своими могилами, но и за могилами наших воинов. А у нас дети черепами в футбол играли. И не только немецкими. А теперь побежденные оказывают гуманитарную помощь победителям. Да неужели мы хуже других народов?

На этом я хочу закончить свой экскурс вглубь истории. Я нари­совала вам схему, пусть она обрастет живыми рассказами старожилов, энтузиастов-единомышленников, кому небезразлична судьба наших де­тей, внуков и правнуков. Пройдут годы, и потребуют они от нас .ответа на вопрос: почему мы так бездумно промотали то богатое наследство, что оставили нам наши деды-прадеды? Что мы им ответим?

Наводит на мысли о том, как бездумно порой мы расстаемся со своим прошлым, воплощенным в старых книгах, в письмах, в вышедшей из моды одежде и мебели. Кому он нужен, этот старый хлам, - так примерно мы рассуждаем. И летят на помойку и в огонь костра бабушкины письма дедушкины книжки. Зачастую люди пытаются забыть и вычеркнуть из памяти события прошлой жизни. И в масштабах страны нас приучают к этому. Сначала «забывали» царя и «белых», потом церковь и кулаков, теперь старательно забываем Ленина и коммунистов. Но ведь это наша история, наше прошлое, каким бы оно ни было!

Ушла из нашей жизни целая эпоха, ушла навсегда, как Атлантида. Никогда никогда не повторятся эти милые советские праздники, эти трогательные и смешные открытки-поздравления, что десяткам рассылались нами к 1 мая и к 7 ноября своим родным, близким и знакомым. В конце концов, никогда не повторится наша жизнь, наша молодость!

Вот и дописываю я последние строчки выстраданных мною плодов “ума холодных наблюдений и сердца горестных замет”.

О многом и многом еще можно сказать. О герое-земляке Ляпидевском, о прекрасной династии учителей Зленко, о героях Великой Отечественной войны и мирного послевоенного труда. Да, нам есть чем и кем гордиться. Но хочу обратиться к вам, ветераны, наши дорогие и мудрые старики! Вы нужны нам и нашим детям, не стыдитесь молодежи, не упрекайте ее: “Мы такими не были в ваши годы…”, они такие, какими мы их воспитали, они - наши плоть от плоти, кровь от крови. Стучите в их сердца, не отрекайтесь от них в трудные минуты их жизни. Идите в детские сады, школы к внукам, не ожидая приглашения. Рассказывайте так, чтобы детям было интересно, рассказывайте им об их школе, о реке, о старожилах, о преданьях, что сохранялись из поколения в поколение, о своих ошибках молодости, о смешном и трагичном. Идите с внуками в наш музей, помогайте восстанавливать нашу историю. Время уходит. Во многих семьях есть магнитофоны и видеокамеры. Запишите рассказы своих родных о прошлом вашей семьи, вашей станицы. А музейные стенды надо не снимать, а дополнять, показывать жизнь не только с лицевой, но и с изнаночной стороны. Ведь полная картина складывается, как мозаика, из разных кусочков. В жизни всегда есть плохое и хорошее. Надо все рассказать объективно. Это наш долг перед потомками – восстановить историческую правду.

P.S. А жизнь потомков запорожских казаков на Кубани продолжается, “веселая и грустная, как русская душа”. Всмотритесь в свои лица, в лица ваших потомков и ваших предков, ваших соседей и ваших друзей. Какие вы все красивые и одухотворенные! Да будет и жизнь ваша красивой и одухотворенной. Казацкому роду нет переводу!

С низким поклоном всем, благодаря кому вы имеете возможность читать эту книгу, Л. ПОЛОВИНКО.

14.10.2002 г. от Р.Х.

ст. Старощербиновская.

Кубань православная

Будем верить, что ушли и никогда не вернутся времена гонений на Христову Церковь, времена непримиримого богоборчества. Но прежде чем возрождающаяся Россия вновь обретет былую духовность, всем нам предстоит пройти нелегкий путь через большую нравственную работу покаяния к осознанию собственного достоинства, определяемого величием нашей веры Христовой православной и славными деяниями наших предков. Мы должны понять: труднейшей для каждого из нас, жителей нашей малой Родины – Кубани – будет работа не внешняя, а внутренняя. Нелегко вернуть России благосостояние, но несоизмеримо тяжелей очистить свое сердце от злобы, уныния и ожесточения. Этот путь, все мы знаем это, не будет ни коротким, ни легким, но верится, что молитвами святых мучеников и угодников Божьих, просиявших на Земле русской, он будет пройден и приведет нас к немеркнущей славе нашего Отечества!

Протоиерей Сергий Овчинников,

настоятель Свято-Ильинского храма,

г. Краснодар.

Реестр Запорожского войска 1756 года

Батуринский курень

Иван Терещенко

Иван Плахотный

Петро Гузь

Семен Шеремет

Грицько Махно

Самийло Варивода

Яцько Старенькый

Демко Носак

Иван Слынько

Демко Постернак

Антин Гордиенко

Брюховецькый курень

Василь Половинок

Гаврило Бандурка

Павло Шмалько

Федир Лата

Васюринськый курень

Грицько Письменный

Иван Шерстюк

Исай Колиснык

Петро Бобошко

Ведмидивськый курень

Гаврило Игнатенко

Федир Ратушный

Федир Довбня

Киндрат Чипурный

Федир Кияница

Лаврин Верба

Йосип Погрибняк

Тимиш Баран

Василь Щур

Прокип Коваленко

Омелько Нетреба

Ясько Деревянко

Микола Кулик

Данило Прохоренко

Василь Зикраный

Величковськый курень

Иван Кулиш

Василь Злый

Олексий Легкый

Хведир Литвиненко

Якив Денисенко

Самийло Ризнык

Сидыр Плоскый

Грицько Покотило

Потап Музыка

Якив Ластивка

Вышестеблиевский курень

Яцько Половынка

Андрий Бойко

Остап Киюшко

Панько Чередник

Иван Савраньский

Трохим Мельник

Харько Довгый

Антин Ковтун

Яцко Гузь

Василь Чайка

Павло Компаниец

Дмитро Охрименко

Иван Кузуб

Деревянковский курень

Самийло Жалдак

Остап Котельва

Иван Келеберда

Иван Горобець

Иван Кукса

Яким Манжула

Тимиш Шаповал

Джерелиевский курень

Иван Куля

Прокип Дробот

Иван Кулиш

Иван Старченко

Иван Тхир

Иван Голота

Петро Ковтуненко

Демко Емець

Иван Зеленський

Марко Стаднык

Донськый курень

Пархим Бараннык

Иван Клочко

Онисько Волошин

Андрий Деревянко

Федир Стрыжак

Прокип Чапкый

Пилип Половинка

Дядькивский курень

Андрий Котенко

Левко Догтяр

Роман Борисенко

Иван Верхогляд

Дмитро Гелевера

Олекса Келембет

Мартын Сотнык

Ясько Бардак

Иванивськый курень

Степан Журавель

Лесько Середа

Семен Дяченко

Яцко Крут

Яким Булава

Грицько Моргун

Петро Сарана

Лукьян Тригуб

Степан Пархоменко

Хведир Остапченко

Ирклиевськый курень

Петро Городиський

Улас Тицькый

Яким Лобась

Илько Диброва

Артем Радченко

Савка Пустовит

Степан Мазур

Михайло Пичка

Грицько Сидельник

Киндрат Терновый

Калниболотськый курень

Тимко Скрипник

Марко Кузуб

Омелько Бровченко

Омелько Черевко

Кирило Ус

Петро Джура

Павло Вивчарь

Канивськый курень

Яким Варавка

Грицько Сыса

Грицько Дыкый

Кирик Ратушный

Петро Олийник

Гаврило Гужва

Кислякивськый курень

Харько Чепига

Грицько Кутовый

Олекса Голик

Хведир Крошко

Игнат Шаповал

Тимиш Чуб

Конеливськый курень

Иван Буряк

Савка Сукур

Коренивськый курень

Хведир Дахно

Илько Шкуро

Павло Верещака

Иван Бут

Иван Билоус

Крыливськый курень

Иван Липовый

Степан Диденко

Самийло Зинченко

Хведир Лизныченко

Яцько Нестеренко

Яцько Манжула

Корсунский курень

Матвий Савченко

Василь Билозирка

Лесько Орел

Харько Кокошко

Федир Шолудько

Яцько Прыщепа

Федир Ступак

Иван Марченко

Кущивськый курень

Кузьма Кырыченко

Роман Кухаренко

Мыкыта Гогиль

Степан Пащенко

Яцько Гречка

Пилип Котельва

Петро Сытнык

Якив Головко

Левушкивськый курень

Петро Рева

Семен Нечыпоренко

Минськый курень

Антип Мыроненко

Мыхайло Ковтун

Грицько Супруненко

Онысько Курыло

Андрий Ворона

Степан Чепурный

Иван Половынка

Андрий Перерва

Касьян Грышын

Юхым Кропыва

Василь Колодяжный

Семен Яременко

Марко Бондаренко

Степан Жур

Левко Рябошапка

Грыцько Хижнык

Сидыр Кучер

Иван Пыскун

Хома Лузан

Хома Шкурын

Карпо Сахнив

Мыкыта Кононов

Иван Шевченко

Васыль Черевко

Мышастовськый курень

Демко Диденко

Васыль Кучерявый

Грицько Пинчук

Федир Цикир

Незамаевськый курень

Грицько Маковецькый

Данило Гайворонскый

Матвий Верещака

Васыль Островськый

Семен Кокуша

Матвий Круглый

Ныжчестеблиевськый курень

Павло Половывнка

Семен Рыбка

Пашкивськый курень

Грицько Солонины

Степан Шрам

Яцько Кравчина

Переяславськый курень

Иван Слюсар

Васыль Шкарбан

Архип Сова

Остап Бондарь

Андрий Ныщый

Полтавськый курень

Яцько Голущенко

Левко Перерва

Мыкыта Шило

Нычыпир Головатый

Антин Грушевськый

Поповичивськый курень

Васыль Гуртовый

Грыцько Москаленко

Платнировськый курень

Антин Стрыжак

Илько Кушнир

Савка Зикран

Рогивськый курень

Грыцько Дендебер

Сергийивськый курень

Иван Гузенко

Тымошивськый курень

Юхым Диброва

Васыль Бутенко

Деныс Паломаренко

Семен Велычко

Тытаривськый курень

Васыль Пивень

Кузьма Кухарь

Фесько Колиныченко

Семен Кобацькый

Матвий Передерий

Шкуринськый курень

Матвий Половынко

Савка Даниленко

Евдокым Ильченко

Максым Левченко

Гарасым Ганжа

Даныло Сирогир

Щербынивськый курень

Атаман Иван Глоба

Остап Загубыбатько

Стецько Чорный

Максым Сывокобыльскый

Кырык Бондарь

Андрий Таран

Павло Лысый

Нестир Малый

Левко Немоторный

Хведир Таран

Корний Тесленко

Клым Жук

Петро Качан

Мыхайло Шрам

Петро Бандура

Трохым Бобошко

Демко Таранець

Грыцько Глоба

Юрко Билый

Иван Шкода

Павло Безуглый

Пылып Кравець

Иван Бойко

Петро Гарькуша

Карпо Дробит

Васыль Сукур

Павло Шульга

Степан Щербына

Матвий Малый

Андрий Шульга

Семен Билый

Петро Рубан

Павло Голык

Мартын Таран

Грыцько Пропыйсвита

Петро Лытвынко

Мартын Горб

Олекса Крыворотько

Иван Чайка

Петро Барабан

Иван Таракашка

Яцько Швець

Васыль Налывайко

Омелько Велыкый

Марко Крыклывый

Дмытро Пагуба

Иван Мошна

Мартын Нис

Иван Рудь

Демко Мовчан

Супрун Щока

Мыхайло Прихыдько

Иван Ляшенко

Грыцько Редька

Якым Чорный

Исько Губа

Тышко Лытвын

Иван Дуднык

Петро Святый

Трохым Безридный

Мырин Совитлый

Петро Товстопят

Семен Пластун

Мына Музыка

Тымиш Драный

Иван Кит

Луцько Шпак

Давыд Шпаченко

Матвий Шпачок

Деныс Люлька

Мыхайло Коваль

Игнат Пысанка

Иван Нудьга

Матвий Малый

Исько Чуб

Васыль Моргун

Васыль Телятнык

Хведир Кырпа

Мыкыта Коваленко

Иван Пацюк

Яцько Киндрат

Мыкыта Чорновил

Иван Дорошенко

Демко Шульга

Хведир Колотько

Хведир Бандурка

Васыль Носык

Семен Середа

Иван Лозынськый

Остап Сухый

Трохым Вивчарык

Даныло Гаркуша

Кузьма Зуб

Панас Карась

Хведир Пащенко

Хведир малый

Иван Ляшенко

Матвий Чумак

Грыцько Билый

Степан Кулычок

Иван Кулык

Васыль Гаркуша

Лаврин Глущенко

Степан Ткач

Васыль Сукур

Матвий Сирый

Яцько Бойко

Хведир Коновал

Иван Сердытый

Грыцько Капуста

Киндрат Стрила

Иван Кравець

Савка Сохацькый

Мыкола Старый

Даныло Лютый

Прокип Кононенко

Мыкыта Стукониг

Иван Мыроненко

Иван Рубан

Мусий Злипок

Даныло Гунько

Уманськый курень

Лаврин Сорока

Васыль Заець

Ясько Деркач

Васыль Литвин

Даныло Лях

Васыль Калюжный

Федир Тхир

Лукьян Стовбун

Васыль Лысый

Савка Котельва